Недавнее новогоднее обращение президента Азербайджана Ильхама Алиева к соотечественникам, проживающим за границей, неожиданно привело к острой перепалке с прессой и, даже, официальными лиц
Недавнее новогоднее обращение президента Азербайджана Ильхама Алиева к соотечественникам, проживающим за границей, неожиданно привело к острой перепалке с прессой и, даже, официальными лицами Исламской Республики Иран. Приветствие руководителей к согражданам, живущим вне пределов государства, дело довольно обычное. Более щекотливый вопрос — обращение к соотечественникам — категории, определенно включающей и этнический фактор. Но даже это не может объяснить накала возникших эмоций. Президент соседней Армении, к примеру, регулярно поздравляет с праздником соотечественников через головы правительств не одного десятка стран. И — ничего. Что это: двойные стандарты или предвзятость иранцев?
То, что говоря «азербайджанцы», Алиев в своем обращении имел в виду этническое происхождение, а не подданство адресатов, следует из повода, по которому было сделано обращение. Это — «День солидарности азербайджанцев всего мира», отмечаемый ежегодно 31 декабря, канун Нового, по принятому среди христиан, григорианскому летоисчислению.
Желание Баку придать любимому с советских времен новогоднему празднику некий этнический колорит нуждается в объяснении. Одна из причин, в религиозной идентичности большинства населения страны мусульманам Ирана. А иранцы отмечают новый год в день весеннего равноденствия, в Ноуруз (нов руз, дословно — новый день). Этот праздник с глубокими доисламскими корнями, многими воспринимаемый как «мусульманский новый год», распространен с античных времен в обширном ареале иранского культурного влияния — от Армении до современного Афганистана. Праздник любят и чтят и в прикаспийском регионе Закавказья, бывшем до начала XIX века частью Персии. Разнообразные бакинские сладости особенно вкусны в эти дни. Вполне естественно желание правительства независимого государства, формально не возражая против празднования народом иранского Ноуруза (в тюркской фонетике — Наурыза), иметь возможность для поддержки его местной, пусть и григорианской, альтернативы. Национальный азербайджанский оттенок, приданный учреждением «Дня солидарности», тут как нельзя кстати.
Каждый волен обустраивать свой национальный быт, в том числе систему праздников, как ему угодно. Здесь ни у кого не должно быть вопросов. Существование альтернативного нового года у соседей-единоверцев хоть и неприятно Тегерану, но никак не может служить оправданием для официального демарша. Вопрос же — в покинувшем Баку, как нам кажется временно, чувстве меры. Одно дело праздновать солидарность между собой, что называется, в родном царстве-государстве, и другое — произносить здравицы на высшем уровне, подчеркивая, что в основе идеи дня солидарности лежит государственность Азербайджана. Как ни крути, выражаясь молодежным сленгом, это — залет.
Независимо от того, где еще живут азербайджанцы в мире, особенно много их, не в Европе или Америке, а, по утверждению Баку, в сопредельном Иране. Причина недовольства иранцев становится более или менее п
27de
онятной. Они подозревают президента Алиева в покушении, ни много ни мало, на иранский национальный суверенитет, на его основу — институт подданства. Оправдана ли такая подозрительность — не нам судить. Так или иначе, объяснения Баку постфактум, дескать, употребление термина азербайджанец ограничивалось азербайджанцами повсюду, за исключением Ирана, их не убедили. Чтобы точнее представить природу эмоций иранцев, необходимо учесть и фон или, употребляя английское словечко, бэкграунд событий. За давностью лет его принято называть историческим, но один этот последний пример показывает, как история может приобретать черты актуальной политики.
Проблемы возникли в самый момент образования в 1918 году государства в восточной области Закавказья. Республику, первоначально названную «мусульманской», переименовали в «азербайджанскую» — по названию находящейся много южнее персидской провинции Азербайджан, восходящей к названию Атурпаткан (Атропатена). Персы заподозрили территориальные претензии и, практически, не пустили республику в Лигу Наций. Затем произошла советизация Закавказья и вопрос для Персии потерял остроту. Тем более, что мусульман в Азербайджанской ССР переименовали в турок, записали в атеистов, а алфавит с арабской вязи перевели на латиницу.
В конце 30-х годов XX века, в последние годы жизни союзника Москвы турецкого лидера Ататюрка, Иосиф Сталин решил переименовать турок Аз. ССР в азербайджанцев, убив двух зайцев — отрывая их от Турции и посылая «месседж» Персии. Алфавит бывших советских турок, теперь уже — азербайджанцев, перевели с латиницы на кириллицу.
Проблема Азербайджана обострялась периодически. По окончании Второй мировой войны , бакинские партийные лидеры убедили Сталина не выводить войска из северной персидской провинции и провозгласить там новую власть. Но пролилась кровь и в 1946 году советские войска вынуждены были из Персии эвакуироваться.
Очередное обострение произошло в конце 1989 года — 31 декабря. Именно с этой тревожной для них датой связывают иранцы «День солидарности». Тогда азербайджанцы снесли пограничные заграждения на всем протяжении советской границы (Нахичеванской ССР с Ираном) и массово перешли границу. Диктор азербайджанского телевидения в хиджабе призывала народ Ирана к объединению. Призрак 1946 года вновь замаячил на горизонте. Но Москва передала в войска сигнал «военная опасность» и приняла соответствующие меры.
С падением Советского Союза и образованием независимых государств, проблема Азербайджана для иранцев приобрела совершенно новые аспекты. Независимость, нефть и газ, близкий к турецкому латинский алфавит, все это лишь антураж. Теперь это государство не имело формального отношения к России, завоевавшей соответствующую территорию у Персии в начале XIX века и к ее договорам с ней. Правда есть договоры России и Турции, но ветер явно сменил направление.
Показательно, что Иран, в отличие от начала века, в 1991 году не высказал особых претензий к названию государства — Азербайджанская Республика. Лишь в официальных материалах иранцы избегали и избегают именовать его просто Азербайджаном, имея две провинции с историческим названием Азербайджан — западную и восточную. Традиционно называя тюркоговорящих иранцев турками, а язык — турецким, иранцы в последнее время дозировано употребляют и термин азербайджанец и, даже, азербайджанский язык. В чем причина такой лояльности? Причина в новой геополитической реальности постсоветского мира. Если термины Азербайджан и азербайджанец в привязке к Западному Прикаспию эксплуатировались сначала немцами, далее турками и большевиками с целью «перетянуть» тюркоговорящее иранское население к Баку, то теперь и в Тегеране крепко задумались. А почему, собственно, не называть население, живущее в подлинном Азербайджане на севере Ирана смело — азербайджанским, невзирая на его сложный этногенез? Далее, если в Баку продолжают настаивать, что азербайджанцы в Иране идентичны, т.е. в своей этнической принадлежности эквивалентны азербайджанцам в Азербайджанской Республике, то почему не рассматривать ту же эквивалентность в обратном направлении. Это «бакинские» азербайджанцы, которые с подачи Сталина осознали себя таковыми 70 лет назад — эквивалентны иранским азербайджанцам, живущим в провинции Азербайджан, названию которой почти две тысячи лет. Именно в этой последовательности. Логическое отношение эквивалентности не дорога с односторонним движением. Такой вот ход мысли. Азербайджанцы так азербайджанцы. «Назвался груздем — полезай в кузов». Вполне в духе ухарской русской пословицы. Теперь иранцам путь к восстановлению, по крайней мере, культурной и духовной общности, отнюдь, не заказан. Это не нравится Баку, и они не вводят безвизовый режим с Ираном. Это может не понравиться Турции. А как же исламский ренессанс, могут парировать в Тегеране. Учитывая затянувшийся энергетический торг с Баку, а также в свете проблем с нетрадиционным исламом в стране, и Москва может принять часть иранских «азербайджанских» месседжей. Посланный Сталиным 70 лет назад, месседж возвращается. Такая вот актуальная история.
Обращаясь к прозе реальной политики, заметим, что последствия, возможно и нечаянного, новогоднего ляпа Алиева на Апшероне ощущаются острее, чем в Тегеране. Как ни пропагандируй азербайджанскую идентичность по бакинскому телевидению в передачах «Мян азярбайджалыим» («Я — азербайджанец»), идентификация со взаимоисключающими напластованиями разных лет и задуманная в разных силовых центрах, сковывает маневр, делая его не по-восточному не тонким. В результате апелляции к Западу переходят за грань приличия. Из прикаспийского экспертного сообщества раздаются призывы уже и к России, «совместно войти в Иран». Отсюда и празднично обставленное, но редкое по нервозности, новогоднее обращение Ильхама Алиева , немедленно удостоившееся, как «со значением» пишут иранские СМИ, отрезвляющей отповеди.